Говорят, что он, якобы, есть. Или был. Что-то типа хруста французской булки вперемешку с ароматом свежеиспеченных круассанов, иногда сменяемый шорохом пузыриков кир ройяль, поднимающихся со дна бокала на изящной тонкой ножке; а вот доносится воркование голубей, а за ним - запах кофе... давно ли я сидела в уличном кафе Монмартра? Воспоминания, воспоминания... а над всем этим волнами проносятся пронзительно-ностальгические переливы аккордеона.

Non, rien de rien, non, je ne regrette rien
Ni le bien qu`on m`a fait, ni le mal
Tout ça m`est bien égal
Non, rien de rien, non, je ne regrette rien…

Что-то очень винтажное, подернутое патиной времени. Как старинный чемодан, или, может быть, открытка - пожелтевшая, с распушенными уголками, с девушкой в странной одежде и со странной прической. Или французский бульдог на красной бархатной подушечке...

Художники в бархатных беретах, закутанные в шерстяные шарфы грубой вязки, отрешенные от суеты, внимающие только чему-то там, внутри... Может, жизни Монмартра?

Художники все там же, и картины, и мольберты, и даже шарфы. Но что-то неуловимо изменилось. Может, дело в бархатных беретах, которых больше не увидишь? Или, может быть, в наклейках "Visa" и "MasterCard" на мольбертах?

О... я поняла. Фальшивые елочные игрушки...

Но все так же поют трубадуры на лестнице Сакр-Кёр. И все так же сидят на лестнице те, кто слушают трубадуров. Ибо трубадуры и те, кто их слушает - это что-то неизменное.

Париж - это женщина в кисейном белом платье со шлейфом и декольте, обмотавшаяся грубым шарфом цвета горчицы. Это десятилетняя девочка в пуховой куртке и туфельках-лодочках на голую ногу. Это безумный ценник на квартирку-студию площадью в 6 квадратных метров, в которые входит кухня, но не входит туалет: удобства на этаже. Но зато Монмартр, Монмартр...

Под крышами Монмартра...

Париж - это холодные камни Сорбонны. Это улицы, мостовые которых еще помнят Варфоломеевскую ночь и реки крови, текущие по желобкам. По ним ли спустя несколько десятилетий ступала нога графа де ла Фера? А сейчас по этим улицам нельзя ходить, задрав голову, чтобы проникнуться суровой историей. Потому что если не глядеть себе под ноги, то очень быстро проникнешься суровым настоящим: реальностью, данной нам в ощущениях, основными из которых являются ощущение цвета, ощущение консистенции и ощущение запаха.

Се ля ви...

Мулен Руж ассоциируется с блинами. Креперия, ах, как много в этом звуке! Сладкие блинчики и кир ройяль. Все меняется, и даже привычные ассоциации. Нет, ночная жизнь в Париже все такая же шумная, но вот дневные красавицы сменили не только амплуа, но даже масть...

И это тоже - парижский дух. Ветер, так сказать, перемен...

И все-таки есть в Париже местечки, откуда еще не выветрился этот самый парижский дух. Где чинно перемещается вперевалочку французский бульдог, и где звучит, звучит, звучит аккордеон... Пусть даже мысленно.

В Париже тесно. В Париже продается квартира площадью в 6 квадратных метров без санузла, и за нее просят целое состояние. Парковки в Париже... ну, это песня, достойная исполнения трубадура. В Париже паркуются виртуозно. В Париже чувствуют габариты, потому что в Париже - тесно. Вам еще не покоцали Ваш Мазерати? Это только потому, что у Вас - Мазерати...

А еще в Париже весело. В Париже пьют вино, и от французского шампанского не болит голова, сколько бы ты его ни выпил. Фуа-гра подают с крютонами, и за это полагается выпить. Да и вообще, полагается выпить. В Париже мы или нет?

Иногда масштабы веселья просто поражают... когда видишь это на улице.

Неоконченная пьеса для механического пианино... Нет, я ни о чем не жалею. Что это слышится, чья это музыка: Эдит Пиаф, или новое шоу Раммштайн?

Im Lichtkleid kam sie auf mich zu
Ich weiß es noch wie heut
Ich war so jung hab mich geniert
Doch hab es nie bereut
Sie rief mir Worte ins Gesicht
Die Zunge Lust gestreut
Verstand nur ihre Sprache nicht
Ich hab es nicht bereut

Oh non rien de rien
Oh non je ne regrette rien
Wenn ich ihre Haut verließ
Der Frühling blutet in Paris...

Может, я больше никогда не побываю в Париже...